...Своего раннего детства Коврик не помнил. Он не мог сказать,
где и как он появился на свет. Но Коврик точно знал, что самые первые его ощущения были связаны
с Новым Годом. Сначала ему было очень темно и тесно,
а потом раздался треск разворачиваемой бумаги - и его ослепило множество огоньков ёлочной гирлянды.
Сверкала и переливалась ёлка, увитая серебристым дождем и мишурой, стеклянные шары пускали
разноцветные блики... "Здравствуй, мир!" - хотел закричать Коврик, но был так потрясён,
заворожён и очарован, что потерял дар речи. Словно сквозь сон, до него долетело восхищённое:
"Какая прелесть!", - и он даже не понял, что это относилось к нему.
О собственной внешности у Коврика было весьма смутное представление, но в глубине души он,
конечно, надеялся, что его считают красивым Ковриком, иначе положили бы его не в спальне
перед кроватью, а где-нибудь возле входной двери.
Первое время юного Коврика безмерно удивляло все, с чем ему приходилось знакомиться.
Скоро он научился отличать тяжёлые Ботинки от изящных Туфелек, а мягким Тапочкам он
особенно симпатизировал. Часто Тапочки оставались с ним на ночь, и тогда они вели долгие
задушевные разговоры. Тапочки рассказывали Коврику о происходящем за пределами спальни,
делились последними новостями, иногда мило сплетничали о Ботинках и Туфельках.
Коврик совсем не знал жизни, но в душе был философом, поэтому его ужасно интересовали вопросы
мироздания...
Незаметно пролетел год. В доме опять, как в детстве, запахло ёлкой, и сердце Коврика затрепетало.
Он верил, что в новогоднюю ночь исполняются самые заветные желания, происходят самые невероятные чудеса.
Он очень хотел что-нибудь загадать, но, как ни старался, так и не смог ничего придумать.
Коврику казалось, что у него есть всё, что нужно для счастья.
Приближался очередной Новый Год. Туфельки и Ботинки ужасно суетились,
бегали по всему дому, и в Коврике постоянно застревали еловые иголки и кружочки конфетти.
Почему-то именно сейчас его депрессия сменилась ожиданием чуда.
Иголки кололись и чесались, конфетти щекотались, но Коврик был готов на любые жертвы,
лишь бы опять испытать это волшебное новогоднее настроение, почувствовать себя юным и восторженным.
Как-то тусклым зимним утром, ещё не совсем проснувшись, Коврик почувствовал странное,
необычное, но очень приятное прикосновение. Сбросив остатки сна, он разглядел две нежные розовые
пятки и десять крохотных пальчиков. Ножки неуверенно протопали по Коврику... С этого дня Коврик будто
помолодел. Он жил, постоянно ожидая встречи с такими замечательными Ножками.
К его огромному сожалению, им не часто удавалось добраться из детской в спальню - на их пути
было столько почти непреодолимых препятствий! Разбросанные по полу игрушки (огромный мяч, наверное,
специально каждый раз оказывается прямо на дороге), обеденный стол (что лучше - обойти его вокруг или
проползти под ним? Как бы не заблудиться среди стульев...) и двери, двери, двери... Ножкам не разрешалось
заходить в спальню, но запретный плод, как известно, сладок. К тому же Ножкам так понравился милый
мягкий Коврик, что они при каждом удобном случае пытались пробраться к нему.
А он старался подставлять им свои самые пушистые места, предугадывал падения, следил, чтобы они
не наступали на холодный пол... Теперь Коврик снова был счастлив.
Но дни неминуемо складывались в месяцы и годы. Коврик старел и уже не мог заботиться
о Ножках так, как раньше. А Ножки росли, становились все более самостоятельными,
и им уже не требовалась опека старого Коврика. Коврик всё чаще думал о том, что скоро
пробьет его последний час, и свою смерть он встретит на свалке.
Но вот однажды (ах, сколько этих "однажды" было в долгой жизни Коврика!)
кто-то мохнатый и тёплый потыкался в него чем-то мокрым и холодным, схватил чем-то твёрдым
и потащил в угол между кроватью и окном. Довольно тявкнув, Мохнатый уютно свернулся на Коврике
калачиком и сладко засопел. Коврик был очень смущён - он не знал, как ему относиться к этому Мохнатому.
Новый знакомый был совсем не похож ни на Тапочки, ни на Ножки. Он не был склонен вести задушевные
беседы и совсем не выглядел трогательно беззащитным... Он был очень шумный, с него лезла шерсть,
а иногда он случайно цеплялся когтем за какую-нибудь нитку на Коврике, и тот вздрагивал от ужаса,
думая, что его вот-вот раздерут в клочки. Но пришёл тот день, который расставил всё по своим местам...
В доме готовились к встрече Нового Года. Через щель под дверью Коврик видел ёлку, под которой
разноцветной грудой лежали подарки, а среди них - большая красивая подушка, перевязанная лентой.
Нехорошее предчувствие зашевелилось в его душе...
...А потом был нескончаемый топот многих незнакомых Коврику Ботинок и Туфелек, музыка,
шуршание бумаги, снимаемой с многочисленных коробок и коробочек, радостные и удивлённые
возгласы, звонкий лай Мохнатого... Коврик был уже слишком стар, чтобы спокойно спать под весь
этот шум. Он промучился до утра и только на рассвете забылся тяжёлым сном. А когда он пришел в себя,
то обнаружил, что лежит на мусорной куче в окружении пустых консервных банок и мокрых газет.
Самые страшные его мысли стали явью.
Вся жизнь пронеслась перед Ковриком чередой счастливых и грустных дней, удивительных открытий
и горьких разочарований, неожиданных встреч и печальных потерь... "Вот и всё...", - подумал он,
но в этот момент совсем рядом раздался радостный визг, и перед ним оказался Мохнатый.
Опять, как и в первый раз, аккуратно сомкнулись зубы, и вскоре Коврик оказался в знакомом и таком
родном углу. По всей спальне валялись клочья, ещё совсем недавно бывшие большой подушкой
(видно, над ней основательно поработали чьи-то зубы и когти...).
Но сейчас Мохнатый не
обратил на это ни малейшего внимания. Он был так рад, что нашёлся его чудесный Коврик!
Никакие сокровища в мире не смогли бы заменить его. И тут Коврик понял, что у него появился
самый настоящий друг. Старому потёртому Коврику стало так тепло на душе, что он запел...
И пусть певец он был никудышный, и в песне его не было ни размера, ни рифмы, но разве
это имеет значение? Когда поет душа, нет нужды в критиках. Даже если это душа всего лишь старого Коврика...